Из слесарей — в художники
Корреспондент «АиФ-Новосибирск» Диана Соломина: — Геннадий Михайлович, главная тема большинства ваших картин — религия. Вы рисуете лики святых, библейские сюжеты, церкви. Чтобы творить такие полотна наверняка нужно изучать богословие и технику иконописи…
Геннадий Стрекаловский: — Ничего такого я не изучал. Художником стал в 55 лет, а до этого работал слесарем и не знал даже, как обращаться с материалами, как подготовить холст. В этом возрасте у меня случился первый инфаркт. Очнулся после него в больнице, частично парализованный. Пока лежал дома и пытался заново научиться двигаться, прочитал статью о том, что рисование продлевает жизнь и помогает восстановиться после болезней. Жить знаете, как хотелось… Поэтому я взял карандаш и сделал первый набросок. То, что буду писать иконы и божественные сюжеты, понял почти сразу — всегда считал, что духовное важнее физического. Карьера, деньги, материальные блага — всё это ерунда. Жаль только, что современные люди об этом часто забывают.
Первый свой лик Божьей матери я изобразил на срезе кедровой ветки, он получился совсем крошечным. Потом полотна становились всё больше и больше.
Меня нередко спрашивают, где я беру идеи для своих картин. Отвечаю: нигде. Они сами собой рождаются в моей душе, в голове, причём абсолютно внезапно. Иногда смотрю в окно или в экран телевизора, а в это время в моём воображении вдруг появляется образ, складывается сюжет. Тогда я беру бумагу и зарисовываю его. Вернее, зарисовывал — сейчас ничего не пишу, здоровье совсем не то. Мне врачи даже из дома запретили выходить — свежий воздух может спровоцировать сердечный приступ. С натуры или с образца я никогда ничего не копировал. Видите, над кроватью висит портрет Инны Чуриковой? Его я писал по памяти. В 1957 году мы с женой отдыхали в Ялте, где и познакомились с известной актрисой. Спустя 40 лет я нарисовал её портрет. Вот такой я её запомнил. Все пейзажи, которые запечатлены на картинах, срисовываю со своих воспоминаний. Я родился на севере, в Архангельске. Пейзажи этой части России по сей день хранятся в моей памяти, причём в деталях, как на фотографии. Иногда закрываю глаза и вижу дом, крылечки без единого гвоздя, золотые хлеба, тропинка под гору и три храма на вершине — это моя родина, Котлас.
— Как получилось так, что человек с северной душой оказался в Сибири?
— Мой отец был военным, и из Архангельской области его перевели вначале в Томск, а потом в Новосибирск. Здесь наша семья встретила Великую Отечественную войну. 9 мая 1945-го, День Победы, помню до сих пор. Наверное, это одно из самых сильных воспоминаний моей жизни. Я каждый день после школы бегал на пристань — папа работал на пароходе «Энгельс». И вот однажды прихожу — все суда гудят, а люди стоят на палубах и плачут. Я вначале не понял, что случилось, а потом догадался: у всех в глазах слёзы радости. Победа!
Это событие не только сильно запомнилось, но и повлияло на мою жизнь. Я смотрел на героев, которые вернулись с войны, и мечтал быть похожим на них. Для этого пошёл служить в армию, попал в Амурскую область, на границу с Китаем. Однажды в горах, где проводились учения, сошла лавина. Она неслась стремительно, всё на своём пути сметала. Некоторые солдаты растерялись и не успели отбежать на безопасное расстояние. Я не мог бросить товарищей на верную смерть и кинулся их спасать. К сожалению, героем стать у меня не получилось: я оказался под завалами стихии. Меня откопали, я выжил, отделался контузией и серьёзной травмой головы. Восстанавливался долго. Всё обошлось, но учиться и делать карьеру дальше не мог. Пришлось после армии идти работать слесарем. Так и трудился, пока не получил инфаркт и не перестал выходить из дома.
Картины — по всему миру
— Вы говорили, что рисовать начали, чтобы выздороветь. Помогло рисование справиться с недугами?
— Чудо произошло сразу после того, как я закончил первую икону, лик владимирской Богоматери: парализованная рука начала двигаться, ноги стали слушаться. Так, постепенно, я создал несколько десятков картин. Без ложной скромности скажу, что мои картины сейчас по всему миру: в Польше, Италии, Германии. Иностранцы приезжают в Россию, смотрят мои работы, покупают их и увозят на родину. Путешествует моё творчество и по нашей стране: выставка «Русь святая» объехала десятки городов, дважды побывала в Москве. Часть работ также забрали в частные коллекции.
Я храню книги и тетради, в которых благодарная публика оставляет отзывы об увиденном. С удовольствием зачитаю некоторые: «Какая прелесть! Спасибо огромное за то наслаждение, что испытываешь при виде ваших работ! Чудо!». «Прекрасный подбор красок, успокаивающие тона. Ваши картины — просто неповторимые шедевры…». Такие слова для меня очень ценны, они как бальзам на душу.
— Среди ваших предков художников не было, а выбрал ли творческую стезю кто-то из потомков?
— Никто. У меня два сына, оба военные, как дед. Внуки, правнуки — никто не рисует. Сейчас я оглох и ослеп на один глаз — работать без зрения художнику невозможно. У меня есть незаконченная картина, и я ищу того, кто сможет завершить её. Если у кого-то есть мастер, который готов продолжить моё дело, пусть он позвонит — я отдам все материалы. Главное — её нужно завершить!
Работа за рубежом: новосибирец отправился заграницу, не зная языка 
Что скрывается за вежливостью японцев? 
Писатель Сэнди КРОЛИК: «Жизнь в Сибири — это роман» 
Новосибирский путешественник объехал полмира без особых затрат 
Вырастить цветок, воспитать девочку…