Близится осень — любимая пора поэтов. Только не для известной новосибирской поэтессы Кати Хлебниковой. Специально для «АиФ-Новосибирск» она рассказала, почему не верит в вдохновение, как воплощается любовь в стихотворных строках и почему в нашем городе слово поэзия – что-то из области фантастики.
- Когда ты написала своё первое стихотворение? О чём оно было?
- Первые стихи сочинила в очень раннем возрасте. Я тогда толком и писать не умела. У родителей есть записи, где в возрасте 4-5 лет я пыталась что-то рифмовать. Удивительно, но сейчас мои дети делают то же самое. Если я не знала каких-то слов в рифму, то придумывала ритм. И до сих пор считаю, что рифма, конечно, очень важна, но самое главное в стихотворении – это ритм. Без ритма рассыпается абсолютно всё, даже любая самая гениальная рифма.
У меня в школе был преподаватель по литературе – такой румянощёкий и рыжий молодой человек. Он мне очень нравился, и на фоне своей влюблённости я начала очень много писать. Как-то раз я отдала ему тетрадку со своими стихами. При нашей следующей встрече он сказал, что когда я вырасту и стану известным поэтом, он будет читать меня. Это были мои первые осознанные стихи и первая рецензия на них от профессионала.
- А писала ты о любви?
- Тогда чаще писала о войне. Меня очень трогала эта тема. Тут вот какой интересный момент: поэт может какое-то слово деформировать и создать новое. Оно рифмуется, обретает смысл, но в «Википедии» его никогда не найдёшь. К слову в стихотворении, которое я сочиняла, у меня была рифма «похоронка». Будучи ребёнком, я не представляла, что есть такое слово. Я рассказала маме о своей рифме, а она мне сказала: «Знаешь, Катюш, такого слова нет». И я его зачеркнула. А через много лет, когда узнала, что это слово существует, взяла стихотворение в «новую жизнь». Я к тому, что слова других людей, особенно тех, чьей оценки ты ждёшь, очень влияют на тебя. Нет смысла кого-то спрашивать. Надо просто делать так, как ты чувствуешь.
- Ну и всё-таки, доминирующей темой в твоих произведениях является любовь. Почему именно она?
- Я так чувствую. Не просто ведь себе говорю: «Так, сегодня мне на злобу дня нужно написать это, это или это». Я сажусь и придумываю историю, либо она приходит ко мне сама. Вообще вся наша жизнь – о любви, даже война о любви. Я не делю любовь на гендерные вещи, любовь – она абсолютная. Всё, что ты делаешь, всё, о чём ты говоришь – всё об этом чувстве. У меня есть и политические произведения, но они тоже о любви. Я люблю писать на эротические темы, но, конечно, в лирическом обличье. Это должно быть красиво, высоко. Мне кажется, что я отлично чувствую женщин, поэтому у меня много стихов от мужского лица. И все мои герои допускают ошибки. Я нарочито это делаю, потому что понимаю: это дойдёт до ушей. Самое важное для меня – чтобы человек в произведении узнал себя. Вуалировать и писать в форме, где всё нежно и красиво – не мой стиль. Мне хочется показать человека грязным, но хочется обнажить и другую его сторону.
- Что для тебя поэзия?
- С технической точки зрения всё просто: я люблю ассонансные рифмы (где гласные совпадают, а согласные – нет). У меня даже есть такое развлечение: я пишу на листке рифмы для того, чтобы потренировать мозг и просто позабавиться. Пишу произведения чаще всего с конца. Я понимаю, чем я хочу закончить произведение, а только потом уже прописываю его серединку и начало. Приступаю к произведению, когда точно знаю, что хочу сказать. О ямбах и хореях, если честно, когда пишу, не задумываюсь.
- А с ментальной точки зрения?
- У меня было достаточно тяжёлое детство, поэтому поэзия для меня была неким углом, который приводил и приводит душевное состояние в баланс. Когда тебе кажется, что ты зашёл в тупик, ты садишься, пишешь, и как-то всё удивительным образом меняется. Если тебе хорошо и радостно, ты можешь сделать то же самое. Поэзия – лучший друг. У меня есть тетрадка, которая исписана уже вдоль и поперёк. В неё я вносила стихи, какие-то рифмы. И эти вещи сбывались. Думаю, что мысли и надежды человека, которые он искренне вкладывает в бумагу, отправляются наверх и гипертрофируются в исполнение желаний.
- Когда ты решила показать своё творчество широкой публике?
- Я публикуюсь с относительно недавних времён. Всё началось в 2016 году. Я решила участвовать в сибирском конкурсе поэзии. Одним из условий конкурса было прочтение любого стихотворения, которое нужно было опубликовать в своём профиле в Инстаграме. Я решила прочитать авторское. И получила огромный отклик! Мою публикацию начали комментировать, писать мне в директ, репостить. После этого мой товарищ, который владеет сетью ресторанов, предложил мне сделать вечер. Я тогда ещё ему сказала, мол, слушай, ну а кто на него придёт. Он всё равно настоял на своём. И в первый раз пришло 40 человек, во второй раз 70, а потом 230. После удачных вечеров в Сибири, я начала ездить на Дальний Восток. На одном из таких выступлений ко мне подошла представитель из Азербайджана и предложила там сделать концерт. Дела пошли в гору, и я поняла, что мне не стоит останавливаться на достигнутом, а продолжать покорять новые вершины.
- Как раз о вершинах: осенью 2019 года ты победила в Евразийском литературном фестивале. Как это было?
- Я не верила, что прошла в финал. Мне пришло письмо на почту, в котором говорилось, что я в шорт-листе. Тогда я понимала, что шорт-лист – это уже моя победа. Но мне предложили приехать на награждение лично. Я прилетаю в Брюссель с ощущением того, что я слишком амбициозно настроена, потому что номинанты на премию имеют в своём арсенале уже штук 20-40 выпущенных книг. У меня возникло ощущение литературной инвалидности: 3 года назад я начала публиковаться, заявлять о том, что я, оказывается, - поэт (смеётся). А тут – серьёзный круг лиц с филологическим образованием, большим опытом. Но когда я вышла читать свои стихи, в зале повисла абсолютная тишина, и я поняла, что делаю своё дело неплохо. После этого выступления мои коллеги начали воспринимать меня по-другому: подходить ко мне, знакомиться. Тут финал, все сидим за столиками. Объявляют 3-е место, 2-е. Я понимаю, что это не я, значит, уже можно есть салат (смеётся). А тут - 1-е место – и звучит моё имя. Я вылетаю на сцену абсолютно неосознанно. Это было как в тумане. Присутствия на сцене вообще не помню.
- А как эта победа отразилась на тебе и твоём творчестве?
- Я перестала писать. Просто взяла и перестала писать стихи. Они у меня не получались, я сидела и думала: «О Боже, какой же я бездарь. Всё, что я делаю, — абсолютная бессмыслица». Произошло эмоциональное выгорание. Были даже такие моменты, когда я пыталась оправдать свою победу. Говорила себе, что просто не было достойных претендентов. Это было ужасно, потому что в моей номинации были гениальные поэты. Потом потихонечку начала вливаться обратно в эту историю. Тут вопрос больше к неуверенности в себе, а не к таланту.
- Были в жизни ещё такие моменты, когда покидало вдохновение?
- Я во вдохновение, как таковое, не верю. «Нет вдохновения» – это отговорка всех людей, которые находятся под влиянием госпожи лени. Я верю в созидание, а не во вдохновение. Нужно брать и создавать, а не ждать чего-то сомнительного, чего-то такого, над чем ты не имеешь власти. Верю в энергию. Просидишь 3 часа в кафе, проглядишь в окно – и обязательно что-нибудь напишется. Миллиард историй происходит вокруг тебя.
- То есть, любишь наблюдать?
-Я обожаю наблюдать за людьми! Это моя самая любимая штука. Нравится «залипнуть» в какой-нибудь паре, особенно в паре подростков. Так интересно смотреть на то, как они бравируют свои комплексы.
- Для тебя это своеобразная муза?
-У меня есть понятие энергии, а не музы. Я стопроцентный синестет: мне важно что-нибудь где-нибудь увидеть, и ниточка событий в моей голове разматывается сразу сама собой. И вот придумаешь себе огромный сюжет, а из этого сюжета появляется стихотворение. Некрасиво называть такое вдохновением, потому что это большой труд ума. Эмоции ещё важны.
- А есть ещё места, кроме кафе, где получаешь прилив энергии?
- На океане. В горах. Если говорить о местах в Сибири, то у моей семьи есть дача в Ордынке, куда я иногда приезжаю. Но во всех этих местах мне необходимо быть одной. Конечно, место, безусловно, важно, но самое важное – состояние. Такое состояние, чтобы никого не было рядом. Только тогда я наполняюсь энергией, а моя душа и мой разум приходят в баланс. Потом уже этот баланс я несу в свои стихи. Я заряжаюсь, когда пишу одна. Это можно назвать одиночеством в физическом понимании.
- Без чего ты не можешь представить свою жизнь?
- Семья. Это самое дорогое, что у меня есть. Если опустить отношения с семьёй, то я не смогла бы жить без музыки. Я люблю Стинга, но в то же время могу послушать какую-нибудь российскую попсу и зарядиться энергией.
- Как музыка влияет на твои произведения?
- Музыкальные произведения часто толкают меня на новые стихи. Тут опять же речь о синестетике: слышишь музыку, и сразу придумывается сюжет. Как-то раз Новосибирский режиссёр Павел Южаков был на моём выступлении, после чего сказал: «В твоих произведениях удивительная музыка». Он разгадал меня, потому что любое стихотворение пишется под партитуру (нотная запись музыкального произведения, — Прим. автора). Я раньше была связана с музыкой: занималась вокалом, играла на фортепиано, но не особо это ценила. Когда начала разбирать свои произведения, стала откровенничать сама с собой, я поняла: стихи и музыка – неразрывные вещи.
- Кому ты благодарна за ту, кем ты сейчас являешься?
- Опять же своей семье. Мне очень с ними повезло! Они удивительные. Они позволяют делать мне то, что я хочу. Хотя раньше я была ярым противником браков, совместных проживаний и всего остального. Мне казалось, что это настоящий высоченный забор. А еще большую часть своей жизни я доказывала, наверное, своим родителям, что я – стоящий ребёнок. Потом же просто начала делать то, что хочу, пошла своей дорогой. И тут помогли многие обстоятельства, многие люди. Помогли именно в моменте, это очень важно. Всё складывается как пирамида.
- Что ты чувствуешь, когда выходишь читать стихи на публику?
- Я чувствую себя на своём месте. Во мне есть, конечно, тревога перед тем, как выйти на сцену. Но это совершенно иная тревога: физическая, а не умственная. Когда выхожу на сцену, я понимаю, что это моё призвание, моё ремесло.
- Как ты думаешь, можно ли мотивировать себя на творчество?
- Мотивировать? Я вообще не люблю всякие мотивации, не люблю тренинги, всяких коучеров, которые пытаются тебя на что-то смотивировать. Это всё искусственно. Я не верю в такую мотивацию, когда тебе, например, нужно написать книгу за 10 тысяч долларов. Читатель/зритель очень разборчивый. Никогда заранее замотивированная, а в следствие и искусственно созданная вещь, не вызовет отклика. Но есть другая мотивация, которая рождается не из мысли «Мне нужно сделать это», а из естественного желания. Вот, например, полученные знания могут тебя мотивировать (опять же я не говорю про тренинги, я говорю про книги), умные и интересные люди, с которыми ты общаешься.
- Какие тренды сейчас наметились в современной поэзии? Следуешь ли ты им?
-Мне импонирует стиль нового тренда – это саркастическое положение дел. Супер всё высмеять и показать нас неопрятными и невежественными людьми. Мне не нравится тренд, когда слова нарочито пишут с ошибками. Также мне не нравится прямая рифма: когда слово рифмуется со словом. Ещё не симпатизирует политический вектор в поэзии. Использование английских слов в произведениях – тоже новый тренд. Почему нет, я тоже иногда так делаю. Ну и, конечно же, мне нравится Гомер – на нём вообще стоит всё. Сейчас вообще каждый 25-й начинает говорить, что он – поэт. Мне кажется, так нельзя делать. Всё-таки, ты можешь назвать себя поэтом, когда имеешь какое-никакое литературное прошлое.
- А в Новосибирске много поэтов? Какая она – тусовка местных лириков?
- Я знаю 3-4 людей в Новосибирске, которые заявляют, что они – поэты. А тусовки, как таковой, нет. Причём я не понимаю, почему эту историю не поддерживают власти. Департамент культуры признаёт только писателей «в годах», которых мы почему-то всё равно знать не знаем, они нигде не выступают. Однако, когда я, например, читаю стихи около Победы или в Первомайском сквере, собирается большая толпа людей. То есть, потребность в этом есть, и на себя кто-то должен взять эту миссию. Мы пытались сделать в том году своеобразный «открытый микрофон», но ничего не получилось. Поэтому культуру нужно воспитывать, и этим должен заниматься департамент культуры, а не какие-то отдельные люди, которые очень любят литературу. Массовость и информативность всей этой истории должны делать те, у кого есть рычаги.
Дарья Пономаренко
