Когда умирает архитектор – от него остаётся «застывшая музыка» – так называют архитектуру. Когда покидает бренный мир художник – остаются его картины. Композитор оставляет свои партитуры. А от актёров – только память, которая, к сожалению, бывает очень короткой.
«Я шёл сюда и видел, как маленькая девочка на улице ловила рукой снежинки. Они садились к ней на ладонь и тут же таяли. Так же и талант: слетел с неба, блеснул – и тут же растаял без следа», – говорит актёр Новосибирского театра «Глобус» Артур Симонян.
Театр – не казарма
– Недавно ушёл из жизни ваш лучший друг Александр Польков. Расскажите о нём.
– Я до сих пор не могу прийти в себя после этой потери. А особенно от того, что её, по большому счёту, никто не заметил – талантливейший человек, поэт, музыкант умер от онкологии в хосписе, в полном одиночестве. Ему было всего 50…
– Ранняя смерть и последующее забвение – судьба многих талантливых людей. Почему так происходит?
– Большинство тех, кто в той или иной сфере отмечен Богом, одновременно наделены странностями, непонятными окружающим. Таким был Шурка Польков. Таким же – наш с ним общий учитель Станислав Горбушин. Ведь творческий человек потому и талантлив, что не укладывается в стандарты: не может приходить на работу каждый день к девяти утра и выполнять функцию до шести вечера, не может фарфорово улыбаться, быть всегда вежливым, сдержанным и абсолютно адекватным. Взять того же Высоцкого, которого после смерти признали гением, а при жизни травили всячески. Если б не режиссёр Театра на Таганке Любимов, который увидел в нём гения изначально и поэтому вытаскивал из всех передряг, не было бы никакого Высоцкого…
Спина прострелена друзьями
– Получается, для таланта возможность «пробиться» есть только в Москве?
– Не знаю. По-моему, слово «пробиться» в принципе не подходит к театральной среде. Талантливые люди – они, опять же в силу своей талантливости, как правило, обладают мягким, ранимым характером, тонкой душевной организацией. Они априори не в состоянии «пробиваться». Собственно, поэтому так много актёров, сломавшихся под ударами судьбы, – спившихся, сошедших с ума, покончивших жизнь самоубийством. А Москва, да простят меня коренные москвичи, к которым это не относится, – «людоедский» город, там выживают те, кто умеет «работать локтями».
– Насчёт людоедства. Актёр Александр Пороховщиков как-то сказал: «У меня вся спина прострелена друзьями». Сплетни. Слухи. Инсинуации – это характерно для любой творческой среды?
– В провинции всё-таки – в значительно меньшей степени, чем в столице. За это я и ценил своего друга Александра Полькова – мы говорили на любые темы, и я был уверен, что это никогда не станет предметом группового обсуждения с другими членами нашего коллектива.
– А у вас был ваш Любимов?
– У нас с Шуркой была Мария Евсеевна Ревякина. Она руководила театром «Глобус» с 1987 по 2001 год. Мы пришли к ней после окончания Новосибирского театрального института в 1999 году. Сашка Польков называл её «мамой». Она нянчилась с ним. С Марией Евсеевной мы были на одной волне: знали, что она поймёт и простит, если что не так. И что у нас будут роли и регулярное жалованье.
Я считаю, директорами театров не должны быть чиновники. К великому сожалению, в последнее время происходит именно так. Чиновники, приходя в театр, убивают творческую атмосферу, «через колено» ломают талантливых людей. Я понимаю, что театр – это командное искусство, и никакой талант не даёт тебе права срывать спектакли и прогуливать репетиции. Но ведь храм Мельпомены – не казарма! Нельзя заставить его обитателей просыпаться по команде «подъём», ходить строем и делать только то, что приказывают!
– Есть мнение, что показать истинные эмоции на сцене, сыграть страстно и темпераментно может только человек, в жизни прошедший огонь и воду. Вы согласны?
– Пожалуй, да. Когда я поступал в НТИ, у нас подобрался очень «взрослый» курс – все после армии, только двое парней пришли после
10-го класса. Из 25 человек до конца доучились только
12 – все «старички».
Так вот, Саша Польков был после Афганистана. Мы и сдружились с ним на этой почве – я перед поступлением три года отслужил в Морфлоте. Нам было о чём поговорить, что вспомнить. Он в армии был водителем БТР. Когда шёл бой, под огонь попадали все – и моджахеды, и мирные жители. Хотя на самом деле мирных там не было – у них женщины и дети закладывали взрывчатку на дорогах и расстреливали наших из снайперских винтовок. Думаю, Афган наложил сильный отпечаток на его психику. Его мама рассказывала, что Александр ещё полгода воевал во сне. Это и сыграло роковую роль в дальнейшем – Сашку не понимали, отказывались с ним сотрудничать по причине его невыносимого характера. Ведь с этой войны психически здоровыми не возвращались. Одно дело – Великая Отечественная, когда все знали, что наше дело правое и мы победим.
А что было с Афганистаном? Когда началась злосчастная «гласность» и «демократия», всё обгадили, сказали, что это была неправильная и ненужная война. И как с этим жить тем, кто там был?!
Нарушилась связь поколений
– Сейчас много говорят о том, что в театральной среде нарушилась преемственность поколений, студенты театральных вузов не знают и не хотят знать актёров старой школы. Как думаете, почему это происходит?
– Я недавно в федеральном «АиФ» прочитал, что ученицы балетной школы не знают, да и не хотят знать Уланову. Говорят, мол, она принадлежит к старой школе, сейчас танцуют по-другому, соответственно, учиться у неё нечему. Я был в шоке. У нас в Сибири происходит примерно то же самое: молодые актёры не знают Узденского, не говоря уже о менее известных представителях сибирской актёрской школы.
– Вы как-то обронили фразу, в которой были слова: «…когда кончился театр?». Что имели в виду?
– Я вспоминал замечательную телеведущую Валентину Леонтьеву, которая рассказывала, как поняла, что телевидение умерло: она вошла в студию и увидела: вместо обсуждения предстоящего эфира и подготовки к нему каждый занимается своим делом – вяжет, читает, ест бутерброды.
В театре раньше, когда одни артисты играли на сцене, другие стояли за кулисами и наблюдали за ними – болели, молились. Потом все вместе – и те, кто был на сцене, и те, кто стоял за кулисами, – обсуждали, что получилось, что нет, над чем надо поработать. Сейчас этого нет, каждый живёт своей жизнью, и ему нет дела до других. Вот это страшно.
Артур Симонян.
Родился в Омске в 1967 году. Окончил Новосибирское театральное училище в 1992 году. Работает в театре «Глобус» с 1999 года. Лауреат XVII Фестиваля-премии «Парадиз» в номинации «Лучшая роль в детском спектакле» в 2004 г.
Новосибирский городской драматический театр остался без руководителя 
Детский инклюзивный театр кукол открывается в Новосибирске 
Сергей Афанасьев передумал увольняться из театра 
В Новосибирской области ребёнка не взяли в театр из-за прошлого отца 
Сергей Афанасьев: «Пьесы — это блистательное исключение из общего правила»