Она ломает стереотипы. Берётся за самые сложные клинические случаи. Пишет книги для пациентов о мужском бесплодии. Ведёт блог и социальные сети. Консультирует онлайн пациентов со всего мира. Не боится говорить открыто о коррупции в медицине и проблеме некомпетентности врачей. Но самое главное – пропагандирует традиционные семейные ценности. Призывает супружеские пары не отказываться от мечты стать родителями и упорно идти к своей цели. Врач-андролог, старший научный сотрудник Института экспериментальной и клинической медицины ФИЦ ФТМ СО РАН Елена Новикова о мифах про мужскую репродуктивную систему - в материале nsk.aif.ru.
Без вины виноватая
– Насколько диагноз «мужское бесплодие» сегодня распространён? Есть ощущение, что эти проблемы не очевидны для большинства, не находятся на поверхности. Я ошибаюсь?
– Вы не ошибаетесь. Мне как профессионалу это кажется очевидным. Но для большинства людей – нет. При этом нельзя сказать, что проблемы мужского бесплодия за последние 20–30 лет проявились как-то острее. Нет. Я изучала литературу, учебники по бесплодию, где нашла информацию, датированную 1700 годами: уже тогда врачи утверждали – если в супружеской паре нет детей, то вопросы есть и к мужчине, и к женщине.
Однако традиционно принято считать: если пара бесплодна, то «ищите женщину». И сами представительницы слабого пола в первую очередь фактически признают свою вину. Кто-то – обречённо, кто-то с готовностью несёт этот крест.
Смею предположить, опираясь на собственный профессиональный и житейский опыт, причина в том, что именно женщина первая в паре думает, заговаривает о продолжении рода, о детях. А раз первая поднимает этот вопрос, значит, с себя и начинать. Такие реакция, поведение вполне нормальны.
Мужчины о зачатии, рождении детей мало или гораздо позднее задумываются, поэтому и не готовы сразу взять на себя ответственность.
– На тему мужского бесплодия принято говорить, что всё плохо и с каждым годом только хуже. На самом ли деле статистика ухудшается?
– Я бы так не сказала. Население планеты ведь растёт, а не убывает. Тут, скорее, дело в другом. О проблеме начали больше говорить, поэтому кажется, что она звучит острее.
Во-вторых, изменились стандарты качества половых клеток. К примеру, раньше норма концентрации сперматозоидов была – 100 миллионов в 1 миллилитре эякулята. Сегодня – 15 миллионов сперматозоидов. Чувствуете разницу? Ухудшается репродуктивный потенциал? Нет, я бы тоже так не сказала. Скорее, требования к половым клеткам снижаются. Качество оценки стало выше. Теперь у нас в арсенале широкий спектр технических возможностей, инструментов: вместо обычного микроскопа – цифровой, и так далее. Естественно, мы можем увидеть больше.
В-третьих, современные медицинские репродуктивные технологии позволяют произвести зачатие даже в тех ситуациях, которые ранее считались безвыходными. Например, диагноз «азооспермия». Ещё несколько лет назад я бы сказала о возможности наступления естественной беременности однозначно: «Нет»! А сегодня уже – «может быть». Хотя есть нюансы. При естественном зачатии по-прежнему – «нет», а при помощи репродуктивных технологий – «может быть».
Семья начинается с ребенка
– Влияет ли мужское бесплодие на семейные ценности, отношения? Распадаются ли у ваших пациентов семьи из-за этого?
– Однозначно трудно ответить на этот вопрос. Потому что все люди и ситуации разные. Кого-то трудности сплачивают, а кто-то находит смысл в другом. Для одних ребёнок – третий лишний в отношениях, для других – стержень, на котором держатся счастье и благополучие семьи.
Если говорить обо мне лично, то я за классическую семью. Считаю, в первую очередь нужно родить ребёнка, а уже потом «посадить дерево», получить образование и так далее. Дети нужны семье, и чем больше, тем лучше, но в пределах разумного, ведь дети – это большая ответственность. Мы с мужем любим друг друга, мы всегда хотели детей, и сегодня воспитываем троих.
– Вы входите в группу исследователей, которые разработали инновационный препарат для лечения бесплодия. Запустили его производство. Над чем работаете сейчас? Продолжается ли поиск более эффективных средств или всё гениальное уже открыто?
– Верно, ранее группа учёных НИИ экспериментальной и клинической медицины нашла эффективное вещество – окисленный декстран, который показал себя очень хорошо при восстановлении спермы. Но это не панацея. Есть различные сочетания диагнозов, патологий, которые всё равно приводят к ухудшению качества половых клеток.
Поэтому мы продолжаем исследовательскую работу: сейчас изучаем эффективность разных композиций. Миксуем окисленный декстран с другими веществами, соединениями, чтобы усилить эффективность воздействия.
Важно понимать, что мы не создаём что-то химическое или инородное для организма человека. Работаем исключительно в плоскости восстановления собственных ресурсов клетки.
В нашей команде не только андрологи, но и биологи, химики, биохимики, гистологи, патологоморфологи и другие. Лечение мужского бесплодия – это вопрос ко многим учёным и учениям. Большая удача, когда для решения одной задачи в команде объединяются совершенно разные специалисты – каждый профессионал в своей области. В нашем НИИ именно такая команда и создана.
Но даже в данном случае не стоит надеяться получить «волшебную таблетку» уже завтра. Эта работа на годы и десятилетия, если не больше. Только патент может ждать своего одобрения до двух лет.
Диплома ангролога не существует
– Уделяют ли в России андрологии должное внимание? Ведь даже в рамках диспансеризации только сейчас включили диагностику мужского здоровья. Есть мнение, что эта наука находится на периферии.
– Врач-андролог – относительно новая специальность для России. Находится на стыке больших дисциплин – урологии, эндокринологии, генетики. До сих пор нельзя получить диплом андролога. Можно стать дипломированным урологом, детским андрологом, а андрологом с высшим академическим образованием – нет.
Хотя специальность стара, как мир. Андрология – учение о мужчине, как гинекология – учение о женщине. В истории медицины её незаслуженно, как придаток, «смешали» с урологией. При этом обратите внимание, что гинекология таковой не является. Урологи не занимаются репродуктивной системой женщин. В этом есть историческая несправедливость.
Только в последние годы – менее 10 лет – наша специализация начинает отвоёвывать своё право на автономность, самодостаточность. Хотя врачей катастрофически не хватает. В некоторых регионах России врач-андролог – уникальный специалист. А если он есть, то к нему на приём гигантские очереди.
Есть и другая проблема, с которой борюсь. Это некомпетентность. Стало модным у урологов добавлять приставку «андролог», не имея глубоких профессиональных знаний и соответствующего опыта. Нужно менять систему, мышление людей. Ведь у людей не возникает мысли пойти лечить лёгкие к нейрохирургу или гастроэнтерологу. И здесь должно быть то же самое. Наша специальность – сложная и специфичная, как эндокринология или пульмонология. Ну не может уролог, который круто лечит рак почки, точно так же эффективно помогать при мужском бесплодии. Или врач, который специализируется на цистите у женщин, не будет так же хорошо разбираться в мужском бесплодии.
Сейчас в Новосибирске насчитывается порядка 130 практикующих урологов. Многие из них называют себя и андрологами. Но не более пяти специалистов могут профессионально заниматься вопросами мужской фертильности. Такова реальная арифметика.
Именно поэтому я трачу гигантское количество своего времени на ведение блога, социальных сетей. Мне важно установить высокие стандарты медицинской помощи при работе с инфертильными мужчинами и лечении заболеваний мужской репродуктивной системы. Чтобы пациентов не вводили в заблуждение и врачи публично понимали и принимали весь груз своей ответственности.
