Несколько лет назад друзья подарили ему статуэтку с многозначительной надписью: «Лучшему учителю среди поэтов и лучшему поэту среди учителей». Сам Светлосанов убеждён, что учительский труд и поэзия сродни друг другу – и там и там в основе творчество.
Темп жизни увеличился
– Многие учителя и представители высшей школы говорят, что молодёжь сегодня безобразно безграмотна. Это так?
– Отчасти да. Потому что умение грамотно писать и говорить уже не входит в число жизненных приоритетов. Для меня слова «шкала» и «школа» во многом тождественны. Так вот, по шкале ценностей моего поколения быть безграмотным было стыдно. Сейчас шкала ценностей изменилась. Главное для современного школьника: выспаться, поесть, модно выглядеть. Когда ученик восьмого класса делает ошибки, которых не должен допускать даже второклассник, – это очень печально.
– Кто в этом виноват?
– Никто. Жизнь, темп которой с каждым днём становится всё быстрее. Мы сейчас ощущаем жизнь так же, как пассажиры скоростного электропоезда. Он несётся так быстро, что весь пейзаж за окном сливается – невозможно ничего разобрать и запомнить. В таком же темпе происходит наше общение. Вместо того чтобы написать слово, мы ставим смайлик и скобочки. Ну а если дети не читают, не слышат язык, как они научатся обращаться с ним грамотно? Через 50–100 лет слова превратятся в атавизмы. Мы будем общаться с помощью других средств коммуникации.
Тем не менее я не согласен с Лермонтовым, который говорил: «Печально я гляжу на наше поколенье…» Да, они безграмотные. Да, они оторваны от реальной жизни – не интересуются новостями и политикой, живут в соцсетях. Но при этом они, как кашалоты, процеживают информационный планктон, чтобы употребить «в пищу» то, что им действительно нужно. У них сегодня обширнейший кругозор. Они в совершенстве владеют новыми технологиями. И главное, они сохранили способность к эмпатии (сочувствие, сострадание).
Распознать ведьму
– Какие темы на уроках литературы вызывают наибольший интерес учеников?
– Те же, что и 50, и, наверное, 100 лет назад: «Что такое любовь?», «В чём смысл жизни?», «Ради чего можно умереть?» Сегодня их всё больше волнует тема несправедливости, тема бедности и богатства – они чувствуют это очень отчётливо.
Я убеждён, что с детьми надо говорить по-взрослому и читать взрослые тексты. Кто, как не учитель словесности, подготовит их к тому, что во взрослой жизни может быть не только счастье и радость, но и неразделённая любовь, предательство, разочарование.
Понятие «интересно-неинтересно» во многом зависит от подачи. Можно самую захватывающую тему пробубнить по конспекту и тем самым вызвать жесточайшее разочарование и в предмете, и в учёбе вообще. Это – очень опасно. Сейчас эта опасность нарастает. Я вижу, что многие мои коллеги возвращаются к авторитарной школе, когда есть только одно мнение – мнение учителя и только один способ подачи материала – натаскивание на тесты ЕГЭ.
Для меня очень важно – не бояться смотреть в глаза ученику. Многие боятся этого, как будто дети – банда террористов. Когда ты устанавливаешь контакт «глаза в глаза» и ученики видят, что ты искренне сопереживаешь героям, примеряешь на себя сюжет произведения, плачешь, когда герой погибает и радуешься, когда он побеждает, а потом подводишь их к «краю пропасти» вопросами: «А ты бы убил?», «А ты бы отдал жизнь?» – вот тогда ученикам интересно, урок литературы проходит не зря.
– Какие приёмы нужны, чтобы «зажигать» учеников? Вы, наверное, используете для этого свой поэтический дар?
– Поэтический дар даёт мне определённые бонусы. Как говорил Маяковский: «Я поэт – этим и интересен!» Меня много в Интернете, что в глазах учеников добавляет авторитета. Но это – на втором плане. Основной педагогический инструмент учителя словесности – слово, умение подать его артистично, темпераментно, тем самым донести богатство языка, его сочность, красочность.
Когда я захожу в новый класс, первое, что оценивают ученики, – стоимость моих ботинок. Потом я начинаю говорить, и они думают, что я шизик. Но потом мы начинаем разбирать какое-нибудь произведение, они проникаются, спорят… В наших спорах у них иногда проскакивает обращение ко мне на «ты». Но, если я вижу, что это – никакое не панибратство, а признак доверия ко мне и увлечённости предметом, никогда не ругаюсь.
– Литература и русская словесность всегда были связаны с воспитанием патриотизма, становлением личности, формированием гражданской позиции.
– Они и сейчас связаны. Я очень часто предлагаю детям расставить по релевантности слова: государство, страна, империя, отчизна, родина. Моя задача – преподавать свой предмет так, чтобы они всегда на первое место ставили слово «Родина».
– Какую главную мысль вы стремитесь донести до ребят? Что хотите вложить в своих учеников?
– Основное, чему я должен их научить, – делать правильный выбор. Помните, как у Гоголя: двенадцать красивых девушек, одна из них ведьма. Вступая во взрослую жизнь, нужно быть в состоянии распознать ведьму, какой бы красавицей она ни обернулась.
– В чём поэтика учительского труда?
– В детстве я очень любил читать. Поэтому пошёл на филфак, чтобы сделать чтение своей профессией. Читая, я испытываю радость. А стоя у доски, выступаю ретранслятором радости. В других профессиях этого нет.
Благими намерениями: зарплаты у бюджетников растут, а число их тает 
Родители из Новосибирской области оценили детские сады 
За знаниями – на коляске: могут ли инвалиды учиться в обычной школе? 
Новосибирцы написали контрольную по математике 
Ветхость образования: чиновники не признают здание школы аварийным