В пятницу, 28 октября, министр обороны РФ Сергей Шойгу на встрече с президентом Владимиром Путиным объявил об окончании частичной мобилизации в России. В Новосибирской области призвали несколько тысяч человек, часть из них уже отправились в зону СВО. Что сейчас происходит в училище и какой настрой у тех, кто ещё только проходит боевую подготовку, узнал на месте корреспондент «АиФ-Новосибирск».
Запретили свидания?
— Я пришла, куда ты сказал! Ты только один день на сборах, а уже мне все мозги вынес! Какой из тебя военный?! — кричит в трубку девушка в серой куртке, стоящая в 10 метрах от КПП.
Тактично интересуюсь, с кем и почему ссорится. Говорит, призвали мужа — и он «весь ушёл в сборы и своих товарищей, обо мне не вспоминает даже». Мужчину понять можно — здесь многие радуются возможности вспомнить навыки, которые получили в армии.
Вдоль забора — сплошь солдаты, которые ходят с вещевыми сумками и пакетами. Нахмурившийся военный с георгиевской лентой в форме буквы V смотрит куда-то вдаль, периодически посматривает на часы.
— Можно вас отвлечь? Правда ли, что здесь запретили свидания? — решаю из первых уст проверить информацию, которая появилась накануне в соцсетях.
— Нет такого, не запрещали. Ко мне сегодня жена с дочкой вечером должны приехать, — отвечает он.
На всякий случай переспрашиваю у другого солдата, идущего мимо нас — он подтверждает, что никакого запрета на встречи с родственниками не вводили.
И в самом деле: вдалеке, ближе к палаточному лагерю, виднеется семья, которая обступила своего мужа, отца и сына. В руках у них — пакеты с вещами, на лицах — улыбки.
— Держи, папочка! — громко говорит маленькая девочка, видимо, дочка военного, и протягивает отцу какой-то маленький свёрток.
Оглядываюсь и замечаю, что поддержать своего защитника пришла не только эта семья. Вон идут к КПП женщина с двумя детьми, там стоит бабушка с пакетом картошки...
Внезапно в метрах двух от меня тормозит машина. Из неё выходят двое парней и обнимают подбежавшего к ним солдата, хлопают его по плечу.
— Че, как сам, брат? — заводит разговор водитель автомобиля, — и мобилизованный начинает оживлённо что-то им говорить.
Его слова глушит грохот подъезжающего «Урала». А следом за грузовиком — автобус с солдатами. Видимо, вернулись с учений — вечер, время позднее.
«Дезертиров нет, никто не паникует»
Чтобы пообщаться с мобилизованными, пытаюсь найти выход к палаточному лагерю, но тщетно - его обнесли высоким забором, чтобы на территорию не заходили посторонние. Заворачиваю за угол ограждения, прохожу к горожам и внезапно слышу оклик со спины:
— Слышь! Тут не ходят! Дальше нельзя.
Оборачиваюсь — трое военных, с жёлтой нашивкой «К» на плече. Курсанты. Представляюсь, объясняю свою миссию.
— А, ну, давай, мы тебе тоже про себя расскажем, — сразу оживляется русый, коренастый парень, видимо, самый старший из этой тройки. — Меня Рома зовут, — представляется, протягивает руку.
Пожимаю в ответ.
— Мурат, — говорит другой курсант.
— Марат, — называет имя третий.
Ребята, как они рассказали, стерегут забор и ходят вдоль периметра. Табличка «Режимный объект», запрещающая проход, и два метра профнастила не всегда останавливают нежелательных лиц — приходится вылавливать нарушителей и следить за порядком.
— Были случаи, когда военные сами пытались оставить часть. Не знаю, почему, но не дезертиры. Дезертиров нет, никто не паникует, — говорит Марат.
Он и его товарищи находятся на сборах уже месяц. Как подчеркнули все трое курсантов, условия в лагере хорошие:
— Кормят вкусно, сыты, до магазина закупаться не ходим.
— В палатках там печки стоят, никто не замёрз.
С обмундированием и оружием, заключают они, проблем тоже нет.
Разговор подходит к концу. На моё предложение закурить курсанты отвечают отказом: «Мы спортсмены, не курим, не пьём».
Насчёт алкоголя уточнили: это единственное, что нельзя приносить мобилизованным в часть. Другие передачи никто не запрещал. Встречаться с родственниками тоже можно - главное, нужно быть готовым по первому приказу вернуться на территорию училища.
Иду обратно к КПП через присыпанный снегом лес.
«С лета хотел поехать добровольцем»
Стемнело. Возле входа уже не так многолюдно. Семьи, которые приходили на свидания к военным, разошлись — в поле зрения только один солдат. Решаю поинтересоваться, как настрой, как подготовка.
— Я Игорь. Настрой? Ну, в полном порядке. Готов ко всему, — говорит мужчина.
—Кем до мобилизации работали? Вы местный или приехали? — спрашиваю.
— Я из Кемерово. С лета хотел поехать добровольцем, но не сложилось. Повестка пришла, пошёл. Я не ссу, бегать не стал. Работал охранником, — ответил мобилизованный, не став вдаваться в подробности.
Спросил про питание и обмундирование. Игорь претензий не высказал — мужчину всё устраивает.
— В интернете писали, что все типа плохо, но за этим по-любому укроботы стоят, — добавил он в завершение разговора и пошёл к себе в роту: надолго выходить из училища нельзя.
Иду дальше вдоль забора. Навстречу двое солдат, у всех рюкзаки. Но идут неспешно, вроде бы не торопятся. Один поговорить не соглашается: «Не доверяю журналистам». Зато его компаньон — высокий и бородатый, с нашивкой Z на плече — оказывается более словоохотливым.
— Настрой боевой. У меня родственники в Луганске, есть стимул, есть за что сражаться, — отвечает он на вопрос о том, что испытывает после призыва.
До мобилизации Андрей — так представился мужчина — работал грузчиком. Но в сентябре он уволился и до получения повестки не работал.
— Жена со всем помогала, пока я не работал. Со сборами тоже помогала, и «зетку» на шапку пришила, — рассказал мобилизованный.
Как и кемеровчанин Игорь, Андрей качество обмундирования похвалил — бушлат «греет как печка».
— И на сборах нас [готовят] тоже хорошо. Вспомнил как служил. Это 20 с копейками лет назад было, сейчас мне 42, — делится солдат.
На этом моменте мы прощаемся. Андрей уходит в часть. А я — к автобусной остановке.