Иван Васильевич Милашко, ветеран ГУФСИН отработал в местах лишения свободы сорок с лишним лет. Некоторые из заключённых, которых он исправлял и перевоспитывал, стали учёными, лётчиками. Но большинство так и остались ворами. Иван Милашко вслед за киношным Жегловым повторяет: «Наказаний без вины не бывает».
По зову партии
Работать в милицию Иван Милашко пришёл в 1964 году. Было ему тогда 22 года. «В это время как раз сняли Хрущёва…», – вспоминает наш собеседник.
Никита Хрущёв, оказавшийся у власти случайно, к тому времени практически расформировал советскую милицию. Он считал, что в эпоху коммунизма, к которому Советский Союз шёл семимильными шагами, силовые структуры будут не нужны – преступности не станет. А отдельные её проявления будут пресекать народные дружинники, комсомольские оперативные отряды, товарищеские суды. Одним словом, общественные формирования.
В результате профессиональные органы правопорядка потеряли около 70% своей численности. Преступность горячо одобрила политику Хрущёва. Количество злодеяний, особенно против жизни и здоровья граждан, выросло в разы. После отставки Хрущёва министерство внутренних дел объявило массовый набор на службу в милицию.
«Я был членом партии, поэтому откликнулся на призыв Родины и написал заявление о поступлении в МВД, – продолжает Иван Васильевич. – Направили сначала в Свердловск, потом в Новосибирск. Работал участковым уполномоченным в Академгородке, в Дзержинском районе».
Через несколько лет Ивану Милашко как молодому и перспективному сотруднику предложили поступить в Ленинградское военно-политическое училище, которое готовило офицеров для службы ГУФСИН. С погонами лейтенанта наш герой пришёл работать в колонию для несовершеннолетних в Новосибирской области.
Сейчас Иван Милашко говорит, что был наивен, когда верил, что сможет выполнить поставленную перед ним государством задачу: исправить человека, попавшего в заключение, то есть искоренить пороки, приведшие к преступлению. И перевоспитать, то есть привить новые человеческие качества,
присущие истинному строителю коммунизма. Тем не менее несколько раз ему это удалось.
Доцент
«Я этих мальчишек очень жалел, думал, что многие из них попали сюда по глупости. Занимался с ними футболом, вёл математический кружок, поскольку сам увлекался математикой ещё в школе и даже участвовал в олимпиадах».
В математическом кружке был один смышлёный парень, который как орешки щёлкал сложнейшие задачи. После освобождения он поступил в Алтайский политехнический институт, потом закончил аспирантуру в Москве, стал доцентом – настоящим, а не таким, как вор из фильма «Джентльмены удачи», и кандидатом технических наук. Другой «сиделец по малолетке» после снятия судимости сумел поступить в лётное училище и стать военным лётчиком.
«А за что они сидели?» – спрашиваю у собеседника. «Оба за драку. Тот, который математик – над ним смеялись сверстники. Он терпел-терпел, да и не выдержал – дал отпор. А тот, который стал лётчиком, участвовал в рукопашных боях «стенка на стенку». Была такая молодёжная забава в 60-е, а потом в 90-е: парни с одной улицы собирались и устраивали массовую драку с ребятами, живущими на другой улице».
Иван Милашко говорит, многих парней в те годы сгубила мода на воровскую романтику: «Эта мода приходила всякий раз после массовых амнистий. Зеки сотнями выходили из тюрем и компактно селились. В Новосибирске есть целые улицы и микрорайоны, заселённые бывшими заключёнными. Они навязывали детям и подросткам свою культуру, свои обычаи, свой образ мыслей».
Избежать влияния воровской культуры порой не удаётся даже тем, кто по ту сторону решётки. Через 5–7, максимум 10 лет наступает эмоциональное выгорание, а вслед за ним – моральная деградация. «Ещё Ленин говорил, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Мы думаем, что воспитываем заключённых, а они пытаются воспитывать нас», – говорит Иван Милашко.
Ему самому удалось за сорок лет не заразиться воровской романтикой только благодаря увлечению театром и книгами: «Я на все постановки в оперный ходил. Дожидался артистов после спектаклей, общался с ними. Просил автографы».
Представители воровского мира, пытаясь увлечь арестантским укладом жизни молодёжь, часто повторяют, мол, в тюрьме тоже люди живут. Старший инспектор ГУФСИН с 40-летним стажем утверждает, что люди, попавшие за решётку случайно, по недоразумению – крайняя редкость. Большинство из них выбирают преступный путь совершенно осознанно и не собираются ни исправляться, ни перевоспитываться «Мне приходилось встречаться с отъявленными злодеями, совершавшими массовые убийства и не раскаявшимися в этом», – говорит Иван Милашко.
Сейчас Иван Васильевич давно на пенсии. Но без дела не сидит – часто приходит на работу, где в его советах и помощи нуждаются молодые коллеги, занимается с подростками в военно-патриотическом клубе. Одна из его воспитанниц – десятиклассница Анна – собирается поступать в Академию ФСБ, а пока усердно занимается рукопашным боем, тренируется собирать автомат и слушает рассказы ветеранов о нелёгкой профессии Родину защищать.
Как всё начиналось
В 1879 году император российский Александр Третий издал Указ о создании тюремного департамента, положивший начало единой государственной системе исполнения наказаний в России. Это был первый шаг к созданию в нашей стране цивилизованной системы наказания, главный ориентир которой – дать возможность оступившемуся человеку после освобождения стать полноценным членом общества.