Воспитатель, философ, сваха. Как вернуть заключённых к нормальной жизни?

Далеко не все заключенные после освобождения захотят вернуться к нормальной жизни. © / Следственный комитет РФ

О работе с заключенными, преступности в советские годы и причинах преступлений в эксклюзивном интервью корреспонденту «АиФ на Оби» рассказал Иван МИЛАШКО, майор внутренней службы в отставке.

   
   

Сорок лет за решёткой

Ивана Васильевича в Новосибирском ГУФСИН называют легендарной личностью.

Фото: пресс-служба ГУФСИН

«Это был человек другой закалки, каких сегодня, к сожалению, мало», – говорят о нём.

За решёткой он провёл более 40 лет своего трудового стажа - с 1965 по 2006 год, пытаясь вернуть заключённых к нормальной жизни. Был воспитателем в колонии для несовершеннолетних, затем - начальником отряда.

Процент рецидивной преступности в его колонии самый низкий по области – 8,1%.

Рекорд, который до сих пор не побит.

Оксана Смирнова, «АиФ на Оби»:  Иван Васильевич, вы такой интеллигентный пенсионер, глядя на вас, никогда не подумаешь, что столько лет проработали в тюрьме. Как вы туда попали?

   
   

Иван Милашко: Партия направила. Я всегда был человек мягкий по характеру, впечатлительный, книги любил читать. И вдруг меня направляют на должность воспитателя в колонию для несовершеннолетних. Конечно, я хотел отказаться. Но тогда это было не принято...В колонии были малолетние убийцы, насильники и грабители. Совершали эти преступления в советское время, как правило,подростки из неблагополучных семей. Они не учились и не работали, их, как говорится, «воспитала улица». Гораздо реже, но попадали в эту компанию дети обеспеченных родителей. Сейчас про таких говорят «золотая молодёжь, бриллиантовые мальчики». В советские времена такие тоже были.

С новой должностью я смирился и работал с полной самоотдачей. Хотя это было непросто. У тех, кто по ту сторону решётки, своя идеология. Противостоять ей отдельному человеку очень тяжело, а переубедить – ещё сложнее. Чтобы остаться самим собой, я читал книги, ходил в театр, увлекался высшей математикой.

Я был наивен – думал, что людей, вставших не на тот путь, можно исправить, перевоспитать. Но это была невыносимо трудная задача. В колонии я пропадал не сутками – неделями. Играли с воспитанниками в футбол, в КВН, проводили конкурсы знатоков и эрудитов. Я верил, что можно сделать из них людей, которые будут нормально жить в обществе.

–Удавалось? Были примеры, которыми вы гордитесь?

–Был такой Петя Поздняков (фамилия изменена). Попал в колонию за разбойные нападения. Справиться с ним не могли, никого не слушался, смирительную рубаху надевали. Я пытался увлечь его чем-то. Перепробовал много всего: спорт – нет, не интересно, КВН – опять не то. И вот однажды разговорились о самолётах. Заметил, как у него глаза загорелись. У парня была хорошая память, он быстро запоминал лётные характеристики и особенности разных видов воздушных суден. Потом он освободился, устроился на работу и больше не попадал за решетку.  

Был ещё один парень, Павел Ширяев (фамилия изменена). Иду я как-то в 78-м году по площади Станиславского. Вижу, навстречу приближается солидный мужчина, в очках, с бородкой. Ну, думаю, учёный, наверное. А когда мы поровнялись– он говорит: «Здравствуйте, а вы меня не узнаёте?» Присмотрелся – да это же Паша! Мой воспитанник! Кандидатом технических наук стал. Но таких примеров– единицы.

Помню воспитанника Федю Ушакова. Когда выходил из колонии, сказал мне: «Если я не воспользуюсь тем, что вы мне здесь дали, и снова совершу преступление – я не хочу жить». А через время я узнал: Фёдор Ушаков в следственном изоляторе покончил с собой. Видимо, понял, что зашёл в тупик, а жить нормально уже не мог. Но многие этого даже и не понимали.

–Почему так трудно начать жизнь заново?

– Самое страшное, когда, выйдя на свободу, человек не может «влиться» в общество – найти работу, жильё. Тогда он снова встречается с теми же друзьями из неблагополучных. Попадает в преступную паутину, вырваться из которой потом уже сложно. Он даже если и захочет стать нормальным человеком, его не отпустят, преступники – не простят. Для многих это уже точка невозрата.

Философ и сваха

– Какое преступление в советские годы в Новосибирске потрясло вас больше всего?

–Когда ревнивый муж-лётчик в 1976 году протаранил на самолёте подъезд жилой пятиэтажки на ул. Степной. Весь город тогда гудел. Мужчина приревновал свою жену и таким образом решил отомстить. В том происшествии погибли люди, и он сам, а дом сгорел. А жены с тёщей, кстати, в тот моментне было дома.

Ревность –это такой сгусток негативной энергии, может толкнуть на преступление. У того лётчика была очень красивая жена, и один из офицеров начал за ней ухаживать. Этот военный был в моём подчинении. Однажды общие знакомые попросили меня переговоритьс тем самым лётчиком, который боялся потерять жену. Когда я его увидел, сразу понял – у человека депрессивный психоз. Я предупредил: ты на грани, можешь совершить необдуманный поступок, тебе нужна помощь. Но,к сожалению, насильно её оказать было нельзя – патологическая ревность не считается серьёзным поводом для лечения, пока человек не совершит преступление.

– Сегодня общественный резонанс вызывают преступления, которые совершают подростки. В чём причины такого поведения?

–Человека дурманят телевидение, Интернет. Что доминирует там? Стрельба, кровь, происшествия,сцены эротики. Для подростка это вызов. В этом возрасте сильно развита первая сигнальная система,инстинкты, а не принципы и рассуждения. Плюс сегодня смещены понятия «герой – злодей», «добро – зло». В соцсетях нехорошие поступки иногда преподносятся как героизм. Если это всё помножить на эгоцентризм, желание быть лидером, может получиться «взрывоопасная смесь».

–Вы работали не только с подростками, но и со взрослыми преступниками. Их, наверное, ещё сложнее вернуть к нормальной жизни?

–У меня был отряд 130 человек, из них 40 – рецидивисты и особо опасные преступники. Искал, как можно помочь осуждённым наладить жизнь после освобождения, куда их можно трудоустроить. Дошло до того, что спрашивал у знакомых из районов области: есть ли где в деревнях знакомые одинокие женщины. И выступал я в роли свахи –если видел, что человек может исправиться. Вместе писали письма. Некоторые одиночки отвечали.

Однажды приехал в Коченёво и на Доске почёта под надписью «Лучший тракторист» увидел знакомое лицо на фотографии. Это был один из моих подопечных. Уехав в деревню, он нашёл не только своё призвание, но и новую семью. Но больше было таких, которым находил работу, а они появятся там на два дня – и сбегут. Но я не унывал. В детской колонии меня все Философом называли.

–Контингент в колонии непростой, вам никогда не хотелось, как тёзке из фильма, сменить профессию?

– Хотелось. Несколько раз. Были и у меня упадки душевных сил. Когда я чувствовал, что работа не даёт результата. К тому же она была низкооплачиваемая. Я неделями, бывало, не видел семью, да и женился только в 30 лет – не было времени на личную жизнь. Была у Высоцкого такая песня – «Шах расписался в полном неумении. Возьми его да замени» – хоть бери её и пой иногда. Но эта слабость проходила, и я думал: «Коли сел я в эти сани – довезу до конца».

Смотрите также: