Это никогда не афишировалось, тем не менее все знают: отечественная медицина ставит диагнозы не по симптомам, а по инструкции. Дают медикам инструкцию «снижать заболеваемость» – больничный получишь, если только попадёшь в реанимацию. Придёшь с гриппом – прочтут лекцию о закаливании и скажут: мол, топай восвояси, нечего симулировать. Те, кто застал 80-е годы прошлого века, хорошо помнят этот тренд. Вводят нормативно-подушевое финансирование – всех строем, не спрашивая согласия, отправляют на диспансеризацию. И говорят: «Здоровых людей не бывает. Бывают недообследованные».
Статистику не портить!
Несколько лет назад на курсах повышения квалификации психологов и психиатров во всех городах страны озвучили термин «гипердиагностика». В переводе на простой человеческий язык – врачам сказали: слишком много у нас детей с интеллектуальными нарушениями, хватит портить статистику. Одновременно ввели иностранное понятие «инклюзивное образование» и стали сокращать количество коррекционных школ VII типа – для детей с задержкой психического развития (ЗПР).
Анатолий ЕФРЕМОВ, детский психиатр, в инклюзивное образование не верит: «Оно может помочь педагогически запущенному ребёнку с нормальным интеллектом. Но если мы имеем дело с органическим поражением головного мозга, то о нормальном интеллекте речи быть не может. Никакая инклюзия здесь не поможет».
Что происходит, когда ребёнок с недиагностированной ЗПР попадает в школу? Он испытывает злость и отчаяние, когда у него не получается что-то, что легко даётся другим. Сначала такой ученик балуется на уроках, потом сбегает. Когда его все-таки вынуждают ходить в школу, он начинает пакостить учителю. Таким образом он не даёт педагогу качественно объяснять материал и лишает других детей возможности достичь своего «потолка» на уроке. А если такой ребёнок становится объектом насмешек одноклассников, он неизбежно задумывается о суициде.
«Ты бы в дворники пошёл…»
«Мы пытаемся «делать хорошую мину при плохой игре», – уверена Наталья ЩЕТИЛОВА, сопредседатель Новосибирского регионального отделения Всероссийского движения «В защиту детства». – Отказываемся от своего опыта, внедряя по большей части бесполезную зарубежную практику. В результате получаем огромный «снежный ком» проблем» – дети с ЗПР, став взрослыми, не могут адаптироваться в обществе.
Не первый год в стране идут разговоры о повышении пенсионного возраста. «Посмотрите, кто у нас работает малярами, столярами, техничками, дворниками? Здоровые люди, которых можно было бы занять более высококвалифицированным трудом с более высокой добавленной стоимостью и, соответственно, с большей пользой для общества, – продолжает Людмила Щетилова. – Есть масса профессий, по которым могли бы работать люди с ЗПР. Раньше так и было: в коррекционных школах 50% учебного времени посвящалось профессиональной подготовке. Девочек обучали швейному ремеслу, мальчиков – столярному делу. Список профессий, предлагаемых ученикам коррекционных школ, можно существенно расширить. Ничто не мешает людям с ЗПР быть работниками кухни, сиделками, операторами стиральных и посудомоечных машин, трудиться в сфере озеленения. Но предприниматели опасаются брать на работу инвалидов: «как бы чего не вышло»…
Людмила Щетилова убеждена: нужно менять ментальность общества в отношении людей с «нарушениями ментальности» (так политкорректно называют инвалидов по интеллекту на Западе). И пора уже подключать государство, которое заняло «позицию страуса» – решением проблем инвалидов занимаются в основном общественные организации, в том числе зарубежные, многие из которых были уличены в антироссийской деятельности.
В Новосибирске в два раза вырос конкурс в военное училище 
В Новосибирской области стало больше золотых медалистов 
Родильный туризм - за чей счет рожают мигранты в Новосибирске? 
Китай глазами сибиряка (часть 1) 
Недоношенные дети: как их спасают врачи?