Педагог Наталья Щетилова: «Инвалидность не должна быть приговором»

 

Досье «АиФ»

Наталья ЩЕТИЛОВА.

Родилась в 1957 г. в Бийске. Два высших образования, специальности – учитель, олигофренопедагог. Ветеран труда. Стаж работы социальным педагогом 20 лет. Автор радиопередач и статей.

«Это дети, которые должны жить по-людски, они хотят общаться, работать и чувствовать свою нужность», – считает Наталья ЩЕТИЛОВА, социальный педагог коррекционной школы № 209.

Медлить нельзя!

Анастасия Мекле, «АиФ на Оби»: Наталья Геннадьевна, в Европе люди с ограниченными возможностями считаются полноценными гражданами, порой они добиваются невероятного успеха. Например, парализованный физик-теоретик Стивен Хокинг, актёр Пабло Пинеда с синдромом Дауна получил «Серебряную раковину» кинофестиваля в Сан-Себастьяне за лучшую мужскую роль в фильме «Я тоже». Как у нас?

Наталья Щетилова: Недаром говорят, что общество определяется своим отношением к детям. Инвалидность для детей с интеллектуальной недостаточностью не приговор, просто для того чтобы ребёнок достиг «своего потолка», он нуждается в особых условиях развития и помощи специалистов. Кроме медподдержки, требуется психолого-педагогическое и социальное сопровождение, которое необходимо начать сразу, как только установлен диагноз. Для малышей в нашем мегаполисе действуют лекотеки, 10 спецшкол. Каждый год из их стен выходят полсотни выпускников. В конце школьного обучения ребята проходят профтестирование, по итогам которого им не только будет рекомендована возможная специальность, но и подскажут, в каком учебном заведении её можно получить.

– Сейчас многие мамы и папы таких детей рьяно отстаивают их право на инклюзивное образование. Но нередко родители обычных детей – против этого. Что вы думаете о такой форме обучения?

– Я считаю, что прошла очередная вредоносная компанейщина. Термин «ограниченные возможности здоровья» вошёл в обиход недавно, но дети с ОВЗ (соматическая патология, лёгкая форма ДЦП, задержка психического развития и т. п.) и ранее обучались в обычных школах. А в более сложных случаях, в том числе для детей с нервно-психической патологией, обучение в среде здоровых – это серьёзная помеха их развитию.

В моей практике был случай, когда сёстрам-двойняшкам пришлось обучаться в разных школах – одной «дали шанс» и направили в обычную школу, а другую сразу определили в коррекционную. Сюда же поступила через четыре года и первая, но уже с «букетом» приобретённых психологических проблем (агрессивность, снижение самооценки и т. п.). В старой школе, чтобы защититься от нападок одноклассников, ей часто приходилось драться. У нас ушёл год на восстановление душевного равновесия ребёнка.

По моему мнению, таким детям нужно учиться в специальных учреждениях, в которых, в отличие от обычных, есть коррекционные занятия. Врождённое любопытство – это качество здорового ребёнка. У наших деток познавательный интерес снижен. Например, на уроках социально-бытовой ориентировки мы их учим элементарным вещам, которым здоровые дети обучаются «мимоходом», – готовить завтрак и заказывать билеты, мыть пол и покупать обувь, стирать и ремонтировать одежду и т. д. Это крайне важно в плане социальной адаптации и социализации, ведь родители не вечные, а на обучение потребуются годы.

– Медицина и психология не стоят на месте, многие родители обращаются за помощью в лечении к специалистам. Становится ли детей с серьёзными осложнениями меньше?

– Я работаю в коррекционных школах уже 20 лет. Сегодня по вине взрослых «тяжёлых» для обучения ребятишек становится больше. Родители часто радуются, когда их ребёнку «дают шанс» поучиться в обычной школе. Но мало кто из них понимает, чем это грозит.

В начале карьеры был случай, когда отец с матерью не хотели, чтобы сын учился в коррекционной школе, ведь они были люди «при высокой должности». Чадо до последнего держали в обычной школе, пока учителя ещё могли с ним совладать. К нам подросток попал в крайне тяжёлом состоянии – кусал свои руки, все его разговоры были только о кинокомедиях, которые он мог смотреть часами. К сожалению, оставшиеся до окончания обучения три года школа выполняла функции детского сада, так как что-либо изменить было уже невозможно. Когда таких детишек приводят уже подросшими, мы мало чем можем помочь – время максимально результативной работы упущено.

А если они таланты?

– В свои семнадцать лет Кэрри Браун, носитель синдрома Дауна, стала моделью одного из американских производителей молодёжной одежды. Можно ли добиться в Новосибирске подобного успеха, если ты закончил девять клаcсов специализированной школы?

– Девочки нашей школы на уроках швейного дела под руководством педагога сшили несколько коллекций одежды из экологически чистых материалов. Видеозаписи дефиле были представлены на конкурсах. Одна из коллекций стала дипломантом Международного этапа, а две – Всероссийских этапов форума детского экологического движения «Зелёная планета». Но стать моделью международного уровня – об этом пока можно лишь мечтать.

Существует перечень рекомендованных профессий для наших детей. Но коррекционная школа может выделить лишь 2–4 кабинета допрофессионального обучения, и выбор направлений крайне ограничен. В Новосибирске можно получить профессии столяра, слесаря, швеи, повара, работника зелёного хозяйства, картонажника.

Мы пробовали получить грант на организацию обучения школьников по помогающим специальностям: сиделка-компаньон, фотограф, уборщик широкого профиля, оператор стиральных машин. Но наш проект посчитали недостойным финансирования.

– На слуху истории, когда люди излечивались от смертельных заболеваний. Есть ли надежда у родителей, что их особенному ребёнку могут снять диагноз?

– За всю мою двадцатилетнюю практику работы с такими детьми было лишь два случая, когда выпускникам снимали диагноз. Причём парень вынужден был обеспечивать свою маму, которая стала инвалидом, к тому же он стал ещё и опекуном своей несовершеннолетней сестрёнке.

Во втором случае мальчик доставил педагогам много хлопот, но всё-таки окончил школу, затем получил в училище профессию, добился снятия диагноза и пошёл служить в армию. Сейчас он планирует стать контрактником, если позволит здоровье.

На самом деле проблема в другом. Многие родители не могут принять своего малыша таким, какой он есть, не хотят реально оценивать возможности ребёнка. А без этого невозможна полноценная коррекция и реабилитация. К сожалению, для некоторых ребятишек научиться расписываться к окончанию школы – это потолок. Но даже они имеют право на достойную жизнь.

– В Японии и западных странах созданы специальные условия для работы и встреч по интересам для инвалидов. В Новосибирске есть центр для глухонемых. Есть ли такие центры поддержки и отдыха для других?

– К сожалению, проблема трудоустройства и организации досуга выпускников с интеллектуальной недостаточностью существует. Пока дети учатся в школах, для ребят и для психологической поддержки родителей педагоги создают «площадки успеха». Организация же пост­школьного сопровождения, к сожалению, держится только на энтузиазме их мам и пап. Они ищут спонсоров и помещения для встреч.

Решить эту проблему помогло бы создание в Новосибирске государственного психолого-педагогического коррекционного центра, например, на базе одной из спецшкол.

Родителям остаётся только мечтать, что когда-нибудь они смогут «в одном окне» получить все услуги для семьи особого ребёнка и потом трудоустроить своих чад.