Шел 1943 год. Наша армия наступала. Перед батальоном, в котором я тогда служил, была поставлена непростая задача: под покровом ночи форсировать реку, выбить фашистов с плацдарма, закрепиться на том берегу и обеспечить наступление основных сил.
Все понимали, как это сложно. Но переправа прошла удачно. Мне было всего 24 года, и я помню, как радовался наступившему рассвету. Однако у немцев здесь были сосредоточены значительные силы и артиллерия. Навстречу нашим войскам обрушился сплошной шквал огня — наступление было сорвано. Наш батальон оказался в западне: сзади река, с воздуха «утюжат» бомбардировщики.
В этом аду почти сразу погибли комбат и связист. Под удар бомб попал полевой телефон, связь прервалась. После каждого обстрела количество бойцов стремительно уменьшалось. А главное, не понятно — что делать? Наши войска все не наступают и не наступают, а нас расстреливают на месте. Политрук, который взял на себя командование, приказал мне, Павлу Подворову и Тимофею Рубану отправиться назад, на тот берег, чтобы наладить связь.
«Мы не знаем, — пояснил он, — будет ли наступление, есть ли смысл держаться. Оставьте свои документы, награды и вперед. Дай вам бог остаться в живых!»
Благополучно добрались до реки. Но река хорошо просматривается — все как на ладони. Первым пошел Паша — он плыл на спине, держа над водой узел с вещами, к которому был привязан конец телефонного провода. Его накрыло минометным огнем, не доплыл даже до середины. Вторым пошел Тимофей. «Напиши обо мне моим родным», — попросил он меня, отводя взгляд. Он знал, что живет последние минуты… Тимофей, как и Павел, вырос на берегу Оби и хорошо плавал. Но и он исчез в минометных смертельных разрывах, которые бороздили водную гладь. Я вытянул из воды телефонный провод — пришла и моя очередь. С тоской я смотрел на волны — вот если бы можно было проплыть под водой! И вдруг вспомнил один школьный урок: учительница истории рассказывала, как наши предки-славяне обманывали врагов. Они брали в рот тростник и дышали через него, как через трубочку, плывя под водой. Я осторожно пробрался по берегу к камышу. Срезал его, обработал, снял сапоги и потихоньку зашел в реку. Плыл под водой, не высовываясь, ориентируясь на течение, которое било мне в левый бок.
Но немцы продолжали обстреливать этот участок реки. Один из ударов меня оглушил, а течение вынесло к прибрежным кустам. Очнулся я от пинка и мата.
«Глядите, ребята, — возмущался солдат, — мы идем в наступление, а этот гад в кустах спрятался, винтовку потерял, сапоги бросил, чтобы быстрее драпать! Давай его в штаб к особисту, тот его быстро в расход определит!»
В блиндаже я честно все рассказал. Но особист только ухмылялся — он не поверил ни одному моему слову. Я понимал, что мне грозит расстрел. Тут вдруг вошел сержант: «Товарищ капитан, раненого офицера и нескольких бойцов с того берега доставили. Офицер говорит, что у него важная информация и бумаги для вас».
Капитан вышел из блиндажа. Через несколько минут он вернулся со свертком. Глаза у него уже были человеческими.
«Повезло тебе, солдат, — он даже улыбнулся. — Политрук твоего батальона только что передал твои документы и награды. Он подтвердил, что отправил вас троих на восстановление связи. Если честно, я уже хотел тебя расстрелять как дезертира, да не успел. Извини — война… Зато теперь жди наград».
Это было мое второе рождение. Вместо позорного расстрела за дезертирство я был награжден орденом Красной Звезды. Я был очень благодарен политруку и стал его разыскивать, но вскоре узнал, что он умер по дороге в госпиталь. Вот как оно получается: человек был тяжело ранен, а думал о других. И спас мне жизнь.
Владимир Шмаков, Новосибирск
Сэмюэл Джексон стал самым прибыльным актером в истории мирового кино 
Простой парень Михаил Савельев изучил в жизни только одну профессию - пулеметчика 
Вдали от цивилизации 
Сын смог увидеть родного отца только спустя 30 лет после Победы