Эльвире Ревковской в год начала войны было 11 лет. В семье, кроме неё, было ещё трое детей, мама, папа и дедушка.
«Война нас застала на даче в Павловске. У нас была собака Найда. В ночь с 21 на 22 июня она страшно выла. Выйдя утром во двор, мы увидели, что собака сорвалась с цепи и убежала. День был жаркий. Мы пошли на озеро купаться и загорать. По дороге из репродуктора услышали, что на нашу страну напала гитлеровская Германия. Мы очень испугались и побежали домой, сообщить маме».
Умирать – так вместе
Уже в первые дни войны в Ленинграде начали эвакуацию. Но эвакуировали только детей. «Папа с мамой решили нас троих эвакуировать, оставив дома только младшего братика. Ему на тот момент было 2 года и 7 месяцев. Пошли на станцию, сидим и плачем. К нам подошёл незнакомый мужчина, разговорился с родителями. А потом говорит отцу: «Что ты делаешь? Детей увезут – ты их больше не найдешь. Умирать – так вместе». И мы всей семьей остались в Ленинграде».
Отец семейства – Антон Ревковский – работал на заводе «Станколит». Завод с началом войны перевели на казарменное положение. Домой Антон Иосифович приходил очень редко. Недели и месяцы проводил на работе. Эльвира – она была старшей из детей – с матерью ходила дежурить на крышу дома, тушили зажигательные бомбы. Дежурили и на улице – когда объявляли воздушную тревогу, приглашали прохожих в бомбоубежище. Обстрелы шли один за другим. Порой не успевали дойти до дома после одного обстрела, как начинался следующий, и люди снова бежали в укрытие.
Карточки украли
Ленинградцы получали по карточкам 125 г хлеба на иждивенца и 250 г на рабочего. Однажды в семье Ревковских случилась беда. Старшая сестра пошла оформлять карточки и, возвращаясь, выронила пакет с документами и хлебными карточками прямо перед дверью квартиры, когда доставала ключи. Хватились пропажи быстро. Но карточек уже не было. Семья осталась без хлеба.
Такие случаи были и в блокадном Ленинграде, и в послевоенной Москве. Один из них стал эпизодом романа братьев Вайнеров «Эра милосердия». Там семью героини спасают от голодной смерти работники МУРа, отдав ей свои карточки вместо украденных.
Второй раз запас хлеба на всю семью прямо в магазине из рук Эльвиры Ревковской вырвал какой-то мальчишка. Девочка побежала догонять грабителя. Когда догнала, он упал на снег и запихал себе в рот остатки украденного хлеба. Горю Эльвиры не было предела. Младший братик в три года был настолько слаб, что не мог не только ходить, но даже не держал голову.
Семья Ревковских не умерла с голоду только благодаря дедушке – Иосифу Ревковскому. Он работал на маслозаводе и иногда приносил жмых: соевый, подсолнечный, горчичный. Из жмыха делали лепешки. Жарили их на отстое из масла – мутной вонючей жидкости. Дети называли отстой «повидлом».
Двум смертям не бывать…
Второй раз семья Ревковских отказалась от эвакуации зимой 1941 г. Дедушка, не выдержав голода, холода и непосильной работы, тяжело заболел. Мама сказала, что не оставит больного одного, без помощи. «Умирать – так вместе», – повторял отец слова того самого человека на вокзале, благодаря которому Ревковские сохранили семью в самом начале войны.
Они согласились уехать из Ленинграда только в августе 1942 г., после того, как похоронили дедушку. Планировали уехать с первым эшелоном, но не успели. А позже узнали, что все в том эшелоне погибли на Ладоге под бомбёжкой.
Ладожскую переправу – дорогу жизни, как её называли в войну, – Эльвира Ревковская вспоминает как один из самых страшных эпизодов войны после смерти дедушки, хлебного грабежа и утраты карточек: «Нас довезли до Ладоги, мы стали выгружаться из товарных вагонов на баржи. В это время объявили воздушную тревогу. Люди бежали во все стороны и падали, убитые. Когда обстрел закончился, нас стали сажать на баржи. Тут снова налетели немецкие самолёты. Они летали так низко, что нам казалось: они смеются над нами. Дорогой ещё несколько раз налетали и обстреливали».
После Тихвина эвакуированных блокадников стали кормить на станциях. «В Тихвине дали котелок каши, много масла, буханку хлеба и кипяток. Мама всё масло убрала, а каши дала всем понемногу. Нельзя было после голода сразу много есть. Кто съел всё, получил заворот кишок и умер».
Антона Ревковского, высококвалифицированного слесаря, определили в литейный цех Новосибирского завода расточных станков (ныне «Тяжстанкогидропресс»). Семью поселили в барак № 13, в комнату, где жили ещё две семьи по три человека. В этом бараке семья Ревковских и встретила Победу. «Радовались до слёз. Мужчины, у кого были ружья, салютовали в воздух», – вспоминает Эльвира Ревковская.
После войны все дети Антона Ревковского работали на заводе расточных станков. Сейчас все они – пенсионеры. Живут в Новосибирске.
В коридорах ЛГУ лежали мёртвые преподаватели 
Военное детство: как выживали в послевоенные годы? 
Победа Марии Костаненко: она одолела не только фашистов, но и болезнь 
Два года, проведённые в оккупации, навсегда изменили жизнь ребёнка 
История Самуила Волка: как узник фашистского концлагеря выжил в гетто