Тотальный диктант: проверка грамотности?

Блогеры - не писатели

- Как создавался текст тотального диктанта и не опасаетесь ли вы, что он покажется слишком легким?

- Легким точно не покажется. Текст был изначально несложным, потому что я пишу без особых фортелей, люблю простые предложения. Но авторитетная комиссия в лице моих коллег, замечательных специалистов в лингвистике посмотрела его и попросила немножко усложнить, чтобы были представлены разные правила русской грамматики, что я и сделал. Но чтобы диктант не превратился в листок из сборника упражнений по грамматике я, после того как остыл от этих исправлений, еще раз прошелся по нему с точки зрения стилиста и, как мне кажется, вернул ему изначальную непосредственность. Но это уже была другого рода простота, которая включала десятки нарочно введенных фрагментов, слов, конструкций для того, чтобы пишущий мог споткнуться.

- Волнует ли вас то, что этот текст пишет такое количество людей?

- Нас объединяет одно – мы любим русский язык. А когда что-то объединяет, могут ли быть какие-то волнения?

- На ваш взгляд, насколько сегодня люди грамотны и каково состояние русского языка?

- Состояние его не лучшее, на мой взгляд. Наша речь, как и вся страна, пережили довольно трудное время.

Жизнь радикально менялась, менялись реалии, которые создавали большую сумятицу не только в мозгах, но и в языке. Мне показалось, очень ощутимо порча шла по нескольким линиям. Одна линия – это засилье иностранных слов. Я не против заимствований, более того, я считаю, что они важны, язык умирает, когда он замкнут сам на себе. Иностранные слова и конструкции развивают лексику, позволяют ей глубоко дышать. Но когда заимствования принимают обвальный характер – это не очень хорошо сказывается на любом языке. Вот раньше было прекрасное слово «обзор», потом появился «дайджест». Мы как взрослые, у нас дайджест… Или вот сейчас появилась замена «фишер». Почему не рыбак? Я хочу сказать, что до некоторой степени излишние заимствования отражают наш комплекс неполноценности. Когда хотят назвать круто, называют иностранными словами. Но это проходит, мы вспоминаем, что все можно назвать хорошо и по-русски.

Второй важный источник порчи – компьютер. Я не враг нового, но явно вижу опасности, которые он несет. Посмотрите – в компьютерном письме почти не используют придаточные предложения. Получается, что в жизни все прямо и нет ни каких оговорок… Какая ещё проблема с компьютером – сейчас появилось невероятное количество пишущих, такого никогда не было. Сейчас пишет все. А писать-то умеют далеко не многие. Я все больше прихожу к выводу, что писать нужно не всем. Нет необходимости описывать минута за минутой каждый день, как это делают блогеры, почему-то считая, что все должны стонать от удовольствия, читая это. Но даже не это самое плохое. Плохо то, что эти люди вошли в публичное пространство не просто со своими малоинтересными рассказами, а и со своим уровнем грамотности, точнее безграмотности. Человек запоминает не правило грамотности, а текст, как слово выглядит в нем, как конструкция выглядит. Грамотные люди возникают не в результате зубрёжки правил, а в результате обильного чтения. Когда это чтение стало чтением безграмотных текстов в интернете – общий уровень грамотности стал понижаться. Вот эти опасности подстерегают язык. Но бояться этого особенно не стоит, все эти вещи проходящи.

- Посоветуйте, как человеку не заблудиться в обилии текстов? Как выбрать хорошую книгу, придя в магазин?

- Совет тут один: ориентируйтесь на шорт-листы литературных премий, у нас в стране их достаточное количество. Вот все, что туда входит – достойно внимания.

Демократия или хаос?

- Что, по вашему мнению, в последнее время происходит во взаимоотношениях культуры и власти? Как они складываются?

- Мне кажется, что государство теперь обращает внимание на культуру, раньше ему было не до этого. А всякое внимание властей может быть как положительным, так и отрицательным. В конце концов, культура не входит в круг непосредственных занятий власти, поэтому какие-то ошибки неизбежны. Я понимаю, что в Новосибирске, в связи с историей с «Тангейзером» мне этот вопрос не могли не задать. Я спектакль не видел, но я видел постер, который произвел на меня тягостное впечатление. Не хочу уподобляться критиковавшим Пастернака, не читая его, но я могу сказать в общем на этот  счет. Полагаю, что тот, кто строит своё художественное произведение, должен понимать, что это поле, строго говоря, не его. И здесь не о запрете речь идет, а об ответственности.

Я сторонник демократических отношений в обществе, но демократия предполагает ответственность. Человеку даётся свобода, и он начинает её использовать. Это как оружие и им нужно уметь пользоваться. Степень ответственности наших людей весьма невысокая, и не только в культуре, а вообще. Почему у нас не приживается демократия западного типа? Потому что, когда вожжи отпускаешь и даёшь возможность свободно реализовать себя, часто получается нечто хаотическое.

Что касается взаимоотношений церкви, государства и общества… Церковь – это часть нашего общества, это такие же граждане, как те, кто ходит в театры и смотрит постановки. Надо помнить, что у каждого человека есть область сакрального: вера, семья… Когда ты входишь в область сакрального, нужно быть очень осторожным. Входить туда можно только с любовью, даже если ты не разделаешь этих взглядов. Есть две сферы чрезвычайно болезненных и чувствительных — это национальность и вера. И когда кто-то входит в эти сферы, даже если и не хотел обидеть — он не слышит многих звуков в этом пространстве, потому что это не его пространство — он должен понимать, что играет на чужой поляне. И то, что происходит, говорит о том, что есть проблема. Но это не проблема церкви и общества. Это проблема демократического понимания свободы.

Я как человек, который к искусству и литературе имеет отношение и как практик, и как исследователь, могу вас заверить, что можно создавать хорошие вещи, никого не обижая.

Текст подготовила: Ирина Полевая 

Смотрите также:

• Жить здесь и сейчас. Как наслаждаться сегодняшним днем, расскажет психолог →
• Ре Симидзу: «Хочу развеять мифы о России!» →
• Бывший бездомный: я учился быть один →