Как в песне
На излёте шестидесятых не только СССР, но и всю Европу потрясла история двух советских лётчиков. Они погибли, уводя от густонаселённых районов Берлина аварийный бомбардировщик. Подвиг запечатлён в известных стихах Роберта Рождественского «Огромное небо одно на двоих… А город подумал – ученья идут». Слова стали песней. И обессмертили не только Бориса Капустина и Юрия Янова, спасших жителей немецкой столицы, но и всех лётчиков, которые пожертвовали собой ради других.
Новосибирский лётчик-испытатель Василий Старощук, совсем как в этой песне, пожертвовал собой, чтобы никто из горожан не пострадал… В контексте новосибирской трагедии сорок третьего года сравнение почти полное, за исключением того, что пилот был один. Но он до последней доли секунды боролся за то, чтобы аварийный истребитель никому не навредил. О тех событиях вспоминает сын героя Владимир Старощук: «Истребитель летел в сторону площади Ленина, но немного под углом к оси Красного проспекта. А потом, когда до земли было совсем чуть-чуть, вдруг резко рванул вверх и уже отвесно вошёл в землю. Такое мог сделать только человек, который до конца сохранял присутствие духа.
Место, где упал самолёт, сейчас перестроено, но, в общем-то, узнаваемо. Это произошло на стыке ныне двух известных в городе зданий: главного корпуса Новосибирского медицинского университета и Дома быта. Сейчас там кафе, а в сорок третьем стоял деревянный дом. Прямо перед ним и случилась трагедия…»
Тогда горожане удивлялись: как виртуозно лётчик совершил это падение – никто не пострадал. К слову, в деревянном доме, рядом с которым упала железная махина, спал ребёнок. Но он даже не проснулся. От того, что удар был очень сильным, с размахом, ведь самолёт падал с высоты, большого взрыва не последовало. Тем не менее на этом месте образовалась глубокая воронка, вглубь которой примерно на пять метров ушёл двигатель.
«На похороны отца пришло очень много народу, – вспоминает Владимир. – Это было событие общегородского масштаба. Тысячи и тысячи людей шли колоннами, как на демонстрации».
Похоронили Василия Илларионовича в Берёзовой роще. Сейчас этого городского кладбища нет. При его ликвидации, к сожалению, затерялась и могила героя.
«Для меня его могила здесь, на Красном проспекте, где отец погиб, – говорит сын. – Здесь же, чуть в стороне, на аллее есть памятная стела. Хотя, наверное, такой герой достоин более серьёзного памятника».
Бой без правил
В 1943 году Василий Старощук уже был опытным лётчиком. За три года до начала войны он окончил Новосибирский аэроклуб, стал инструктором, сам учил курсантов. В 1939 году уже командовал спортивным отрядом. Но как бы это странно сейчас ни звучало, в годы войны именно таким пилотам было сложнее всего исполнить свою мечту – бить фашистских асов. Лётчики со стажем нужны были в тылу, чтобы обучать новичков или испытывать боевую технику, которую заводы выпускали тысячами. В частности, завод имени Чкалова – до 30 машин в день. Ведь новый самолёт надо было облетать, что называется, по полной программе, а в авиационных училищах того времени курсантам даже фигуры высшего пилотажа зачастую преподносили только в теории. Поэтому фронтовой период Старощука короткий: с апреля по октябрь 1942 года. После ранения он уже через два месяца приступил к работе в качестве лётчика-испытателя. Хотя история знает массу примеров, когда менее опытные пилоты возвращались на фронт после куда более серьёзных травм.
Впрочем, как пояснил сын героя, его отец хоть и был на фронте недолго, но отличился. Он совершил 30 боевых вылетов (не путать с простыми вылетами в зону боевых действий) и сбил самолёт противника. В нём находился немецкий ас, за которого друзья поклялись отомстить. Они нашли советского лётчика. В неравной схватке уже без боекомплекта и на повреждённой машине он был прижат к земле и тогда решил сесть. Его самолёт уже бежал по полю, но немецкие лётчики заходили, чтобы добить поверженного противника. Тогда Василий Илларионович выпрыгнул из кабины. От пуль он увернулся, но не от своего самолёта. Кстати, по негласным, но жёстким правилам боевых лётчиков всего мира на земле и под парашютом врага никогда не добивали.
Почему – над городом?
В 2018 году исполнится 75 лет, как произошла эта трагедия. С высоты этой временной дистанции уместен вопрос, а почему испытания нового боевого самолёта проходили над крупным даже по тем временам городом? Как вспоминает сын героя, тогда это было обыденно: небо просто кишело истребителями. Тогда это считалось безопасным, ведь город был застроен островками, он сверху не выглядел как монолитный ковёр зданий. А завод массово выпускал самолёты – почти 16 тысяч за четыре года войны. Кроме того, летали и машины, прибывшие по ленд-лизу (поставки из США через Чукотку и вдоль Транссиба). Так что самолёты над Новосибирском тогда летали постоянно.
Мог ли отец Владимира Васильевича спрыгнуть с парашютом, чтобы спасти свою жизнь, когда вдруг оказался в аварийной ситуации над городом? «Вряд ли, – считает сын. – Он всегда меньше всего думал о себе. Был предан небу, лётной работе, а в ней вопросы безопасности – первичны. А значит, мирные люди от неё не должны страдать. Самолёты служат людям, особенно боевые… Для меня он остался образцом и человека, и офицера. Я не помню, чтобы хоть раз он пришёл с работы в плохом настроении. Также бодрый и подтянутый он уходил из дома. Хотя и проблем было много, но те, кто его лично знал, говорили, что своих он всегда защищал до конца и не был злопамятным».